Кинк-фест-текст (попробуйте не сломать язык). И, если не жалко, скажите чего-нибудь там, а?..
Nameless— А вот наконец и непобедимый Серый Страж! Антивские Вороны рады приветствовать тебя — снова.
Наемник развел руки в шутовском поклоне, и Эйран крепче сжал посох. Он не торговался с убийцей: поймав взгляд Зеврана, он понял — нельзя оставлять этого надменного человека в живых. Казалось, целую вечность назад маг-отступник поднял руки, читая первое атакующее заклинание, и вот теперь, когда бой закончился, и тело Талиесена лежало у его ног, он медленно окинул взглядом залитую кровью улочку. В Денериме было полно таких — тесных закоулков, в которых становятся бесполезны стрелы и двуручные мечи. Оскальзываясь на мокрых камнях, Эйран шел между тел — к своим. Алистер был легко ранен, и Винн квохтала над ним... Зев?
Эйран обернулся. Он прекрасно помнил, как убийца врубился в ряды своих бывших соратников. Он слышала его голос — привычные комментарии о боевых способностях противников, едкий смех... Когда он исчез? Его не было среди мертвых, эльф проверил несколько раз, и с каждым разом его поиски все больше походили на безумные метания. Когда Алистер подошел к нему и вздернул на ноги, отрывая от чьего-то тела, он даже не сразу понял, кто перед ним.
— Ты что, не слышишь меня? — с тревогой спросил храмовник. — Я зову, зову...
— Зев... — попытался объяснить Эйран: губы шевельнулись, из горла вырвался хрип.
— Ну что с тобой... подожди-ка, где Зевран?
Заметил... Эйран вывернулся из рук храмовника и снова начал рыскать среди трупов. Его руки стали липкими от крови, в глазах плавала пелена слез, мешающая видеть, и постепенно приходило осознание: если Зеврана нет ни среди живых, ни среди мертвых здесь, на этой улице, значит...
— Нет! — дикий, отчаянный крик откуда-то из живота. Так кричат раненые звери...
— Что, что случилось?
Винн. Эйран схватил чародейку за руку, пачкая расшитую мантию кровью.
— Они забрали Зева.
— О, мне так жаль, дорогой. — Искреннее огорчение на лице пожилой ведьмы едва не свело Эйрана с ума.
— Жаль? Тебе жаль?! Неужели ты не понимаешь, они забрали его, он у них, у Воронов!
— Да, милый, я понимаю, — спокойно откликнулась Винн, погладив долийца по плечу. — Мы будем молиться за него.
Некоторое время Эйран не находил слов, не зная, то ли влепить старой дуре пощечину, то ли шарахнуть ее молнией. Для профилактики маразма. Наконец он отвел ненавидящий взгляд от Винн и посмотрел на храмовника.
— Алистер! Мы должны его найти.
— Позволь тебе напомнить, — воин честно попытался воззвать к разуму Эйрана, — что сейчас Мор и у нас есть очень важные дела.
— Твоя сестра тоже не была важным делом, Алистер, — недобро напомнил эльф. — И мне плевать на Мор, пока Зев не будет здесь, с нами.
— А ведь я предупреждала тебя, что так и будет! — возмущенно фыркнула Винн. — Что однажды тебе придется выбирать между всем миром и любовником.
— Вот как? Он, значит, просто мой любовник? — Эйран до боли сжал кулаки. — Что ж, есть Алистер, он Страж и он поведет вас дальше. А я займусь спасением любовника.
— Не смей даже думать об этом! Он наверняка уже мертв, ты ничем не поможешь ему, только потеряешь время.
— Винн права, — подал голос Алистер. — Вряд ли Вороны оставят его в живых...
Эйран со стоном упал на колени. Никто, кроме него, не знал, что снилось Зеврану в Башне Круга. Он почти не сомневался в том, что Вороны забрали убийцу не для того, чтобы прикончить где-нибудь в сторонке. Как бы ни храбрился Зев, он панически боялся пыток. Потому что прекрасно знал, на что способны Вороны... И Эйран догадывался об этом. Разве мог он оставить своего убийцу один на один с этим кошмаром, бросить его?
Это был яд. Мечи выскользнули из пальцев, камни мостовой неожиданно оказались очень близко, его схватили и поволокли куда-то, он не успел ни позвать на помощь, ни предупредить...
Холодно, потому что одежды нет. Руки и ноги стянуты веревками так, что словно нет ни ступней, ни кистей. Не исключено, что уже и нет... Глаза не открываются, лицо тяжелое, к рассаженной губе прилипла прядь волос, и невозможность убрать ее сводит с ума. Их трое. Они насилуют его по очереди, вернее, думают, что насилуют. Я родился в борделе, дорогуша, и насиловать меня нужно мечом. Или палицей — тогда, может, и будет желаемый эффект. Неприятно, не более того. Они это знают, их это злит, поэтому у него сломаны пальцы на правой руке. Он это знает, потому что видел, как их ломали. Когда действие яда закончится совсем, когда его развяжут, он почувствует боль. Он это знает, потому что наблюдал такое со стороны. А еще он знает, что никто не помешает им доставить его в Антиву, где, по их словам, все будет много, много хуже. Эйран не появится здесь, где бы это «здесь» ни было, как рыцарь в сияющих латах. Он, конечно, пылкий парень, но у него есть задачи поважнее, чем спасать шкуру наемного убийцы, во второй раз провалившегося с треском и блеском. Действие яда заканчивается, и, судя по всему, будет очень трудно удержаться от крика. Они ждут их, этих криков. Трудно сказать, что удовлетворит их больше — возможность поиздеваться над сломавшимся предателем или дополнительный предлог для насилия... Кричать или не кричать? Под заплывшими веками вспыхивают яркие пятна — боль в искалеченных руках, в избитом теле. Его рвет, судя по привкусу, с кровью. Везде кровь. Эйрану не понравилось бы, как он выглядит сейчас. И хорошо, что он не увидит. Создатель, как же больно...
Эйран не сразу узнал в этом дрожащем создании своего нежного эльфа. Он лежал, свернувшись в комок, насколько позволяло истерзанное тело. Лицо — сплошное кровавое месиво, к ранам прилипли золотистые когда-то волосы, мокрые от пота. На отставленной в сторону руке были сломаны пальцы, кости проткнули кожу. Обнаженное тело было изрезано и покрыто синяками... Его даже не пытали — унижали скорее, преподавали урок. Он был в сознании, и, услышав шаги долийца, попытался отодвинуться, издав нечто, похоже на всхлип.
— Создатель, Зев, что они сделали с тобой, — прошептал долиец непослушными губами.
На какое-то время он забыл, что умеет исцелять, и просто стоял на коленях рядом с убийцей, протянув к нему ладони и не решаясь прикоснуться. Выручил его Алистер, молча положивший руку ему на плечо. Надежное прикосновение привело юношу в чувство, но не вернуло силы. Несложное заклинание, знакомое даже самым юным ученикам Круга, не желало получаться. Когда наконец Эйран совладал с дрожащими руками и правильно произнес формулу, вышло лишь остановить кровь и, как надеялся эльф, снять боль. Он накрыл Зеврана своим плащом и снова принялся колдовать, но все никак не мог сосредоточиться.
Алистер раздобыл где-то воду и тряпки и принялся молча вытирать окровавленное лицо эльфа. Тот тихо и жалобно стонал, и это, похоже, было все, что он мог сделать.
Пришел... последняя внятная мысль перед тем, как сознание отказалось воспринимать происходящее. Голос был, были какие-то слова, но они не доходили до разума. Прикосновения причиняли боль. Нет, все было в порядке, Эйран хороший целитель, как все те немногие маги-долийцы, которых им приходилось встречать. Но он словно хватался за не прикрытые кожей нервы. Хотелось отстраниться, но получалось лишь глубже уйти в себя. Меня нет, малыш, не трогай, не мучай себя, оставь, у тебя есть другие дела.
Он не говорил. Способности мага к эмпатии сообщали Эйрану лишь о том, что перед ним — забитый зверек, сознание которого наполнено болью. Он сделал все, что мог, чтобы залечить раны убийцы, срастить кости и вправить суставы, но исцелить его душу не сумел. Зевран покорно шел вперед, когда его вели, ел, если кормили, но взгляд эльфа был пустым. Словно внутри него умерло что-то. Они оставили его в Редклиффе, и на душе у Эйрана скребли кошки. Он ничем не смог ему помочь, ничего не смог сделать, пришел слишком поздно...
Так тихо. В камине горит огонь, тело обнимает мягкая шерсть. И откуда-то изнутри накатывает — не память даже, что-то невыносимое, как будто внутренности скручиваются жгутом. На крики прибежала служанка, с ней два стражника. Помогли подняться с пола, девушка подала воды, поддержала голову. Холодная жидкость облила все изнутри, очертания предметов стали четче. Отражение в огромном старинном зеркале из массивной бронзы — бледное в зелень, ввалившиеся щеки, потухший взгляд. Да ты ужасно выглядишь, родной...
Они ушли вчера утром, но с ними — обозы, армия, значит, они идут медленно, и есть еще время привести себя в порядок. Шрамы будят воспоминания, но сейчас на жалость к себе нет времени. Его не было никогда, и не будет впредь. Не столь уж сложный выбор — умереть от стыда и отчаяния или жить дальше. Многое бывало, и хорошее в том числе. Есть Эйран, и ему нужна помощь. Плохо, что доспехи приходится подгонять наспех, и тело слушается не так хорошо, как хотелось бы, но кто заметит легкую скованность движений, которая так и так пройдет после хорошей разминки.
Хорошо бы Эйрану не пришло в голову броситься обниматься. С него станется, он очень пылкий мальчик...
— Посостязаемся на очки?
Эйран обернулся, не веря своим ушам. Зев? Словно ничего не случилось — такая привычная когда-то холодноватая усмешка кривит его губы, волосы собраны в аккуратный хвост на затылке, в руках — парные клинки.
Потом, после боя, после траура, после коронации, после суматохи празднеств маг собирался спросить Зева, что произошло, как случилось, что он оказался в Денериме, как вышло, что он нисколько не изменился... Он хотел знать, как убийца справился. Возможно, выслушать, если он захочет что-то рассказать, поделиться пережитым. Но эльф не дал магу произнести ни слова, прикрыв рот юноши исполосованной шрамами рукой. Он молча прижал долийца к себе, погладив по волосам. Потом, отпустив его, улыбнулся неожиданно мягко и сказал:
— Это лишь старые шрамы. Если не обращать на них внимания, они исчезнут. Наверное...